Что же такое стигматы? Божественное явление или все – таки дьявольский знак?
(Эксклюзивный материал)
Аскетика стигматов
Предполагая сверхъестественные причины стигматизации, мы говорим не о божественных истоках этого явления, но о демонических влияниях. В качестве подтверждения гипотезы рассмотрим опыт первого украинского мужчины- стигматика Степана Навроцкого (1922-1944) Простой сельский парень Степан Навроцкий не отличался особой религиозностью, даже согласился вступить в комсомол, но его по неизвестным причинам туда не приняли. «Одного разу, коли повертався ввечері додому (перед святом апостола Петра), побачив світляного дідуся. «Синку, ходи за мною, – сказав дідусь, повів його в капличку… – Чи ти згоден служити Богові й Україні? Чи присягаєш терпіти муки за свій народ?» Как мы видим, сомнительно само призвание стигматика. Душа его, судя по жизни, не ищет Бога активно, никакой особой подготовки (молитва, аскеза, воспитание у духоносного подвижника) не проходит.Обычно к неподготовленной душе приходит не Господь, а Его враг. Истории аскетики известны многие случаи опасного прельщения. Например, святой Никита-затворник, Киево- Печерский подвижник, был искушаем и побежден: «Во время своего пения услышал Никита голос молящегося с ним, и обонял запах благоухания несказанного И этим прельстился он, говоря сам себе: «если бы это был не ангел, то не молился бы со мною, и не было бы здесь обоняния Духа Святого». И стал он прилежно молиться, говоря: «Господа, явись мне так, чтобы я мог видеть Тебя». Тогда был к нему голос: «Не явлюся: ты еще молод, – вознесшись, не упади». Затворник же со слезами говорил: «Нет, не прельщусь я, Господа! Игумен мой научил меня не внимать обольщениям диавола. Все же, что Ты повелишь, я исполню». Тогда душепагубный змей принял власть над ним и сказал: «невозможно человеку в теле видеть меня. Но вот посылаю ангела моего: он пребудет с тобой, и ты станешь исполнять волю его», И тотчас стал перед ним бес в образе ангела». Из Священного Писания мы знаем, что «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак. 4:6). В этом смысле очень трудно найти плоды смиренного самосозерцания в следующем признании другой знаменитой стигматички Фаустины Ковальской: «Мои святость и совершенство основаны на тесном соединении моей воли с волей Божией». Второй вопрос: для чего Богу подвергать жестоким крестным мукам Степана Навроцкого? Неужели без них Он не любит украинский народ?
Не из любви ли восходил на Крест Господь наш Иисус Христос? Неужели недостаточно Его жертвы? Дальнейшие события только подтверждают худшие предположения. «Незабаром я мав видіння Христових Страстей. Бачив цілу Хресну дорогу на Голгофу , Христові муки та смерть. При цьому діставав падачку (епілепсію), але таку сильну, що, як мені розказували, на мене сідали шість чоловіків і не могли вдержати, я мусив теж щось говорити в час екстазу, але я не пам’ятаю що». Возможно ли соединить тишину, покой и радость Божьего посещения и эпилепсию? Кроме того, нечеловеческой силой обладают одержимые. Также, как и возможностью говорить чужими голосами. Одержимые женщины, например, говорят мужскими голосами. Через Степана Навроцкого говорили «Владимир Великий», «Княгиня Ольга», «Богдан Хмельницкий». Вспомним изгнание бесов. «Ибо Иисус сказал ему: выйди, дух нечистый, из сего человека. И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много» (Мк. 5,8-9). Вот описание одного из экстазов стигматика: «Вже по дорозі до Степана я відчував своєрідний страх чи радше якесь невизначене почуття, що огортає нас тоді, коли стоїмо перед якоюсь незбагненою тайною. Одначе по приході до кімнати та по розмові зі Степаном це почуття розвіялось. Тепер воно знову віджило… Тимчасом тіло Степана напружилося в кріслі до прямої постави, руки були складені навхрест на грудях, очі заплющені, здавалося, Степан спить. Його взяли обережно на руки та поклали на ліжко. П.К. засвітив свічки на столі, пояснюючи, що так роблять завжди за дорученням Гаврийлка… Для мене все те було нове та дивне. Через короткий час, може півхвилини, дихання Степана почало слабнути, ставати коротким, врешті прийшли короткі судороги, як в умираючої людини, тіло Степана стало зовсім бездушне, дихання припинилося зовсім. Але це тривало дуже коротко, всього кілька секунд. Тоді тіло знову здригнулося, Степан почав дихати при заплющених очах. З його уст понісся голос, але тихий, слабкий, як голос малої дитини, котрий нелегко було зрозуміти. Ще більше я здивувався, коли почув, що в мові було шепеління, тобто не було повної та правильної вимови звуків, а так, як у малих дітей. Наприклад, перші слова, що вийшли при мені з уст Степана звучали: «Мий вам бятя! С’ява Ісусу Христу, пастийку! Тут говорить Божий піс’янець, маєнький Гавйиївко». Тобто: «Мир вам, браття. Слава Ісусу Христу, пастирку»! Тут говорить Божий посланець, маленький Гавриїлко». По перших словах, що плили з уст Степана, невпевненість зникли, а на їх місце прийшов дивний спокій. Все, що діялося з Степаном, здавалося мені зовсім природним та нормальним».
И православное, и католическое предание:
а) не смешивают сущностей ангела и человека,
б) не предполагают посмертных путешествий человеческой души после так называемого частного суда, тем более сцелью руководства экстазами.
Поведение «ангела-ребенка» можно рассматривать как еще одно доказательство одержимости украинского стигматика. Прежде всего, может ли душа «шепелявить», неправильно произнося звуки? Во-вторых, уровень знаний Гавриилка не совпадает с уровнем знаний ребенка соответствующего возраста. «Дефект» речи более напоминает желание искажать дорогие христианину имена и названия. Гавриилка проводил целые «конференции» (так он сам называл их) с почитателями Степана Навроцкого. «З Гавриилком вели мі різні дискусії, бо навіть деколи жартували»? По описаниям святых отцов, в присутствии ангелов ни дискуссии, ни шутки невозможны. «Після перших слів Гавриїлка присутні давали йому деякі запити, давав їх теж я. На всі запити голос з уст Степана давав відповіді та пояснення, хоч не всі були прямі, деякі радше ухильні».Ответы «ангела» напоминают духа лести и неправды. Греко-католический священник Ярослав Тихий получил исцеление при помощи крестика стигматика. «Мій брат зразу же повернувся до Навроцького і від дав йому хрестика, а той в екстазі сказав: «Ти взяв Хрестик без мого дозволу, то я тобі підставлю ногу». Дійсно, через кілька днів гестапо заарештувало мого брата Степана Тихого»?Неужели и эта без благодатная мстительность исходит от ангела? Список «чудес», связанных со Степаном Навроцким, можно продолжить, однако и сейчас ясно одно: стигматизация может быть связана с демонической одержимостью? Не выдерживает критики и то объяснение, которое дает Гавриилка на вопрос: «чому так багато стигматиків тепер у нас?» «Ангел – малыш трех лет» отвечает: «Знаєш, український народ переживає дуже тяжкі часи. Люди можуть захитатись у вірі і тому Господь посилає своїх вибранців, щоб зміцнювати народ у вірі». Как мы знаем из Священного Писания, одним из искушений, с которыми приступил диавол к Господу нашему Иисусу Христу, было совершение чудес (См. Мф. 4;1-11). Но это предложение было отвергнуто. Напротив, Господь предупреждает, что «восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных» (Мф. 24, 24). В притче о богатом и Лазаре мы находим еще одно опровержение Божественного посланничества Гавриилки и его объяснения значения стигматов в духовной жизни христианина. Богач просит Авраама отправить Лазаря в свой дом: «ибо у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения». Авраам сказал ему: «у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их». Он же сказал: «нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются». Тогда Авраам сказал ему: «если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят» (Лук.16:28- 31). Сам Господь после Своего Воскресения явился не всем людям. Хотя, например, Его явление к распинателям несомненно привело бы к покаянию и обращению. «Посвященный в сущность православного богословия не может задаваться подобным вопросом, потому что определенно знает, что явление Христа никогда не происходит для зрелищности и принуждения человека. Явление Бога происходит с определенной целью и основывается на глубокой причине. Во-первых, следует отметить, что Христос никого не принуждает верить. Кроме того, явление Бога человеку – это критический момент в жизни последнего. В будущей жизни, со Вторым Пришествием Христа, Его увидят все. Для подготовленных и очищенных Бог станет светом, в то время как для нечестивых будет адом. Тоже самое произошло бы и в данной ситуации. Поэтому Бог по своей любви и человеколюбию не явился к отрицавшим и распинавшим Его. Явление Христа во славе происходит только лишь для того, кто уже соответствующе подготовился.
Содержание статьи
Случаи стигматизации
Если не обращать внимания на наиболее экстремальные случаи стигматизации, то другие явления необходимо рассматривать в контексте католической аскетики, акцентированной преимущественно на страстях Христовых. В этом заключается одно из существенных различий православного и католического преданий. Как справедливо отмечает М. Лот-Бородина: «Восточная Церковь орлиным оком провидит за смертной ночью Голгофы незакатную зарю Воскресения, солнце Славы. Совершенно верно, что Православие – однако не только русское – есть христианство не патетически-голгофское, а радостно-пасхальное. Воскресное»? Православному христианину трудно (если вообще возможно) принять католическую мистику в ее литургических или агиографических проявлениях. Кого не смутят, к примеру, следующие откровения? «Однажды я была восхищена в духе, – говорит святая Анджела де Фолиньо, – образ Человека-Бога предстал передо мной снова в момент Его снятия со Креста, кровь только что пролилась, была свежей, красной, текла из открытых ран, только что вышла из тела, и тогда в суставах я увидела такую муку, я увидела такое напряжение жил и кости, настолько смещенными усилиями палачей, что меч пронзил меня насквозь, и когда я вспоминаю боли, испытанные в жизни, я не нахожу ничего равного этой боли»? Этот примитивный мистический натурализм, пожалуй, ближе к язычеству, чем к святоотеческому трезвенному созерцанию. Но Анджела де Фолиньо на этом не остановилась: «Когда я стояла в молитве, Христос явился мне и дал мне более глубокое знание о Себе. Я не спала. Он позвал меня и велел приложить мои губы к ране в боку, и мне показалось, что я приникла губами и пила кровь, и поняла, что омыта в этой еще теплой крови»? Трудно даже представить, кто на самом деле являлся католической подвижнице. В любом случае подобный опыт не находит соответствий в Православном Предании: созерцания Фаворского света – умного восхождения к Богу в безобразной молитве? К сожалению, в данном случае мы не можем говорить об исключительности опыта католической святой. Вот мистика Западной церкви глазами Православного христианина XXI века: «Образная медитативность католического благочестия, чуждая для христианского Востока, сказалась и в установлении ряда столь странных для православного вкуса «анатомических праздников» – «Тела Христова», «сердца Христова», культа «пяти ран» и «сердца Марии» – и в молитвах к «крови Христовой» и т.п. «Мы поклоняемся тебе, драгоценная Кровь Иисуса Христа, приносим Тебе наше покаяние и просим о прощении через сердце Твоей святейшей Матери» .
Филология стигматов
Многочисленные случаи стигматизации в Западной церкви позволяют говорить исследователям католической духовности об особой «пассионистской духовности» Слово «Пассионная» переводится на русский язык, как «страдательный» В этом смысле интересно провести параллель, например, с английским языком. «Так, страдательный залог (passive voice) употребляется обычно тогда, когда неизвестно, кто совершает действие. Важно лишь, какое действие совершается, и кто его испытывает». Как мы уже видели, действительно трудно определить, кто или что является источником стигматов. Страдательный залог предполагает действие совершаемое извне. Большая часть стигматиков также получает эти загадочные знаки извне, но не по своей воле, и не по своей просьбе.
Поэтому говорить о стигматизации как подвиге – сложно. Подвиг предполагает личную инициативу, свободную избирательную волю. Навязывание себя, действие извне характерно более для врага рода человеческого. Именно потому говорить о подражании Христу в этом случае проблематично. Господь Сам избирает Голгофу. Еще до Воплощения Он знает, какой прием ожидает Его на Им же сотворенной земле.
Что касается подражания Христу, то если поддерживать теории, согласно которым между знаком и обозначаемым связь не случайная и глубокая, то само слово «подражание» говорит о различии в опыте Православия и католицизма. Католицизм подражает Христу, причем не только так, как учит преподобный Симеон Новый Богослов: «Подобие же Христу составляют истина, кротость, правда, и вместе с ними смирение и человеколюбие». Подражание это носит более внешний характер, что и проявляется в стигматизации, как сораспятии Христа.Православный опыт – это опыт жизни во Христе, то есть неподражательного участия. Воображение, широко используемое в католическом опыте молитвы, подменяет подлинное соучастие в Жизни Господа нашего Иисуса Христа. Как пишет С.С. Аверинцев: «И вот самое первое правило, касающееся общения с Богом, правило, которое должен знать каждый: в этом деле нет места воображению. Как сказала замечательная религиозно-философская писательница нашего столетия Симона Вейль, воображение перекрывает именно те каналы, по которым только и может дойти до нас реальная, действительная благодать»
Культурология стигматов
Наиболее доступным широкому кругу верующих богословием является богослужение, включающее в себя иконопись ( богословие в красках) и музыку (богословие в звуках). Опыт богослужения- не только следствие духовного опыта Церкви. Богослужение является причиной новых форм для нового духовного содержания. Оно не только рождается из чего-то, но и само рождает что-то. Поэтому в поисках стигматизации мы неизбежно обращаемся к церковному искусству католицизма.
В рамках нашей публикации мы не имеем возможности проследить взаимосвязь нового для Церкви опыта святого Франциска Ассизского и новой для мировой культуры эпохи Возрождения. Отметим только, что переориентация с Богоцентризма на человекоцентризм, отличающая Возрождение и вызывающая нарушение гармонии между Божественным и человеческим наблюдается в первом опыте получения стигматов. Желание Франциска соучаствовать в страстях Господних сродни представлениям западноевропейских гуманистов о титанических возможностях человека.
Интересно, что Данте Алигьери – предтеча Возрождения – сегодня рассматривается в контексте францисканской духовности. Как отмечает современный издатель францисканского наследия А.А. Клестов, «Великие францисканцы: Бонавентура, Данте Алигьери, Раймонд Луллий, вобрав в свои искания тысячелетний опыт христианства, с невероятным блеском завершают период зрелого Средневековья. В то же время, в их произведениях есть предчувствие грядущих реалий, новые мистические и познавательные горизонты, открывающие первые возрожденческие страницы… Ранняя францисканская литература явилась также фактором, свидетельствующим о реформе Католической церкви в Х1-Х1П веках. Именно эта литература впоследствии оказала огромное влияние на искусство Возрождения, на формирование национального самосознания народов в период Реформации».
Новая духовность францисканцев акцентирована на страсти Христовы. В качестве примера можно привести «Новую жизнь» Данте Алигьери. «Сладостная память Иисуса» на языке богословов созерцательномистического направления (например, Бернарда Клеворского, которому отведена огромная роль в «Рае» Данте) означает непрерывную концентрацию воображения на имени Иисуса, Его страстях и т.д., ведущую к душевному просветлению. Но видение страстей Христовых – прообраз, определяющий построение всей книги Данте, а просветление – ее центральный мотив». Возрожденческий антропоцентризм с его увлечением античным культом плоти, чувственностью и сверхэмоциональностью нашел свое отражение не только в светском искусстве, но и в католической иконописи. Выдающийся исследователь церковной иконописной традиции Леонид Успенский прямо говорит о том, что «часть христианского мира постепенно возвращается к тем элементам в искусстве, к его чувственности и иллюзорности, с которыми так упорно и долго боролось раннее христианство… Детище филиоквизма, учение о тварности благодати пресекает пути уподобления человека своему Первообразу. Так западное богословие и западное искусство «отказываются от обожения человека, и в этом оно оказывается вполне последовательным по отношению к исходным позициям своей триадологии» (В. Лосский). Так искажение Троичного догмата и, тем самым, домостроительства Святого Духа привело религиозное искусство к настоящему его состоянию: к образу пустоты, уже не имеющему никакого отношения ни к догмату Седьмого Собора, ни к христианской антропологии».
Акцентированность на Страстях Христовых выражает себя в жанре пассиона. Возникновение этого жанра относят к IV веку. «Музыкальные пассионы зародились в практике церковного (католического) обихода». Несмотря на то, что Православное Предание не знает этого жанра, в настоящее время, к сожалению, вместе с огромным количеством католических образцов иконографии в наши храмы пришли и различные вариации пассионов. Например, в акафисте Страстям Христовым встречаемся с «просто униатским поклонением язвам, гвоздям и пр.» Можно привести и другие примеры.
Ясно одно: католическая иконография и музыка, выражающие опыт непреображенного страстного человека, укорененные в догматических и аскетических ошибках католицизма могут оказывать сильное влияние на человека воспринимающего и способствовать стигматизации. Подтверждение этому мы видим в уже описанном явлении инверсии. Широкое распространение несоответствующих Священному Преданию Церкви изображений в православных храмах, торжество партесного (оперного) пения могут привести к возникновению подобных явлений в Право-славной Церкви. Таким образом, мы снова возвращаемся к мысли о том, что стигматизация – явление не духовное. Не случайно большую частьстигматиков составляют женщины, отличающиеся повышенной эмоциональностью.
Богословие стигматов
Явление стигматизации имеет свои богословские предпосылки. Прежде всего, это «разделение Единого Христа на две личности, разделение, собственно говоря, «несторианское» (Бог и Человек), и исключительна сосредоточенность на человеческой природе Христа с почти полным забвением Его Божества… Перед подобным «видением» православные не перестают повторять «воинский клич» святого Кирилла Александрийского: «Един Христос», Воплотившееся Слово, Одно Лицо в двух природах, Божественной и человеческой, без смешения или разделения, как определил великий Халкидонский Собор. Его человечество не может быть отделено от Его Божества не только богословски, но и духовно. И в Своих страданиях на Кресте Христос – всегда Бог, Превечное Слово, хоть и страдающее по Своей человеческой природе» (Архиепископ Василий Брюссельский). Кроме того, «доминирующее место, которое в богословии, духовной жизни и благочестии стигматиков занимают страдания Христа, настолько «исключительно», что фактически оно отстраняет и стушевывает Его Воскресение. Православный Христос Воскресения и Преображения, Христос сидящий одесную Отца и посылающий нам от Него в День Пятидесятницы Духа Святого, Христос парусин [пришествия] для стигматиков не существует, вернее, Он их не интересует. Их видение Христа и не «в полноте» и не «по Писанию».
Сегодня стигматики продолжают удивлять мир. Так, наш современник, стигматик Джорджио Бонджовани «в своих рассказах преподносит слушателям причудливую смесь католицизма с уфологией и объясняет происхождение стигматов на себе встречей с инопланетянами». Этот случай еще раз заставляет усомниться в Божественном даровании стигматов. Если это явление может возникать не только вопреки возрасту, духовному зрению, но и в нарушение догматического учения Церкви, стигматизация вызвана либо чрезвычайной эмоциональностью, либо демонами.
И еще один, наверное, главный вопрос: для чего возникают стигматы? Можно понять суровых аскетов, постников, подвижников, болеющих и смиряющихся. Но смысл этой сверхъестественной боли непонятен. Разве мог Тот, Кто реально пережил Голгофу ради нашего спасения, «дарить» ее Своим любимым детям фактически каждую пятницу.
Вместо эпилога
Когда мы размышляем о страданиях праведников и детей, наш разум восходит на крест смиренного незнания. Сохрани нас, Господи, от преждевременных ответов. Ведь ничто так не обедняет нашу жизнь, как ответы на все вопросы. Сохрани нас, Господи, и от бессмысленных, нами придуманных страданий, которые богатое воображение может назвать посещением Твоим. Ведь ничто так далеко не уводит от Тебя, как придуманная встреча с Тобой.
